Чужая жизнь проникающим ранением входит в твою, разворачивает там все и выходит навылет, оставляя рваные обуглившиеся края и руины, которые когда-то были мирным миром.

Это неправда, что когда даришь себя, тебя становится меньше. Ты – величина если не постоянная, то уж точно стремящаяся не к нулю, а к бесконечности. Ты просто с приходом каждого нового человека играешь во внутренний тетрис, что-то сдвигая в угол, а что-то выставляя под лампу с абажуром, и иногда получается так, что в закрытых запасниках тебя оказывается больше. То, что является тобой, можно подсветить, приукрасить, сделать глубже, можно даже попытаться сломать, но забрать и унести нельзя – все твое остается в тебе и, даже сломанное, служит материалом для чего-то нового.

Наш внутренний стержень из титанового сплава – на который нас однажды насадили, как на кол, и с которого до самой смерти нам не слезть и не стечь – не проржавить, не распилить, не раздробить, не растворить кислотой. С него можно снять кожу вместе с мясом, но переломить – не-а.

Когда ты в очередной раз открываешь в себе способность любить, ты в очередной раз учишься с этим жить. А когда тебя в очередной раз кто-то вычеркивает из своей жизни, ты снова учишься жить с этим крестом из желтых ленточек, запрещающих проход к завалам.

Я в очередной раз научусь, и на месте полной разрухи снова вырастет город-сад – благодаря мне и другим людям.

Только хочется повториться, только хочется донести: я – всего лишь руины, а не кладбище, поэтому не надо сюда периодически возвращаться, чтобы почтить память.

• 
• 
•